Антон Захаров: Это казуистика, это исключение из огромного правила. Конечно, хирург изначально прогнозирует течение того процесса, который будет. Мне даже сложно представить с ходу ситуацию, когда вдруг объем операций резко расширяется. Это либо должны быть какие-то интраоперационные осложнения, либо должна быть какая-то действительно внештатная ситуация. Обычно в таких случаях в нашей практике никаких доплат не требуется, потому что это ЧП, это экстренная ситуация и нет необходимости пациентам нести дополнительные экономические издержки. Конечно же, профессионал всегда прогнозирует то, что будет происходить. И если вдруг ситуация, допустим, в случаях реконструктивных повторных операций, нетипичных, нетиповых вмешательств может развиваться разным путем, могут потребоваться дополнительные расходные материалы, либо импланты дополнительные. Например, ситуация, когда идет реконструкция скулоорбитального комплекса, и планируется одномоментно и эстетическая коррекция, и стоит вопрос о том, нужны будут дополнительные опорные конструкции или нет. Конечно, это изначально проговаривается, согласовывается с пациентом. Вот так, чтобы пациент проснулся после наркоза и ему сказали, что теперь все иначе…
Юля Титова: В два раза дороже.
Антон Захаров: …так же не делается. Это не очень нормальная ситуация.
Юля Титова: Конечно, человек только после анестезии, а ему тут еще на…
Антон Захаров: В норме жизни так не происходит.
Юля Титова: По поводу послеоперационного осмотра и сопровождения пациента. Вообще, как часто пациент может обращаться к своему лечащему врачу уже после операции? Или составляется некий календарь приемов? Как это происходит?
Антон Захаров: Очень правильная фраза «календарь приемов». Действительно, на каждую хирургическую операцию в нашем штатном списке манипуляций мы имеем определенную этапность послеоперационного ведения. Чаще всего интервал между этими посещениями все время увеличивается. Чем дольше мы пациента наблюдаем, тем реже нам нужно как-то на него смотреть, что-то контролировать. Это индивидуальный график, он учитывает особенности течения раневого процесса и послеоперационный период конкретно у этого пациента, и не зависит, конечно же, от того, что мы сделали, какой клинический случай, чем мы занимаемся, потому что при маммопластике это одна периодичность осмотров, при ринопластике или пластике лица – другая. Она корректируется в зависимости от того, как все идет в конкретном случае. Есть пациенты, которых можно отпустить на более длительный срок, они не нуждаются в наблюдении в силу того, что у них процесс рубцевания идет очень благоприятно. Есть пациенты, у которых процесс рубцевания нуждается в контроле, в том числе в своевременном введении каких-то инъекционных препаратов, либо применении близкофокусного рентгеновского излучения, либо еще что-то. И там периодичность будет чаще.
Юля Титова: А существует ли в пластической хирургии такая история, как «пакеты», например? Туристический, знаете, пакет «Премиум», который в себя включает, может быть, жизнь определенную в палате с золотыми кроватями и чистейшими полами; «средний» пакет, пакет подешевле. Или все-таки такое, в принципе, в клиниках не встречается?
Антон Захаров: Вы знаете, клиники очень разные, и подход к реализации услуг тоже разный. Допустим, к примеру, в нашей организации все услуги составные. Есть непосредственно операция, есть возможность выбрать из разного типа палат: одноместное, двухместное размещение, VIP – это тоже меняет стоимость. Соответственно, из разных сегментов прайс-листа формируется некая общая услуга и общая стоимость. Там понятно, что сколько стоит и почему это стоит именно столько. Есть организации, которые работают по принципу – мне очень не нравится эта фраза, мне кажется, она очень странная, особенно в наших медицинских услугах – все «под ключ». Я все время не понимаю, что там под ключом, это касается всего. Но она почему-то очень часто используется именно в рекламных посылах наших коллег. Мне не очень понятно, что такое операция «под ключ».
Юля Титова: Вы расслабьтесь, а мы сделаем все за вас.
Антон Захаров: Возможно, это так, но как-то это странно в отношении медицинских услуг. Но, тем не менее, это декларируется и звучит именно так. И там некая сумма, в которую включено все, и там пациент ничего не может выбрать: какой тип палаты, сколько дней будет размещение и прочее-прочее-прочее, то, что может влиять на финансовые затраты. Мне кажется, композитные услуги более понятны и прозрачны, и для пациента это будет более комфортно. По крайней мере, когда я себя ставлю на место пациента, я понимаю, что мне было бы так удобнее.
Юля Титова: Скажите, а существует ли априори дорогостоящие операции, которые никак не могут стоить дешево?
Антон Захаров: Если мы говорим о качественной эстетической хирургии, она никогда не стоит дешево вся. Просто потому, что есть объем трудовложения хирурга высокого уровня квалификации, чье время стоит уже априори очень дорого, и уже только опираясь на это, можно понять, что дешево это не будет стоить точно. Потому что дальше уже какие-то будут дополнительные расходы. Но ситуации, опять же, когда все делается на высоком уровне качества и это стоит среднерыночно, либо сильно ниже рынка, или просто ниже рынка – ее не бывает. И все квалифицированные операции, я подчеркиваю слово «квалифицированные», сделанные с хорошим, крутым эстетическим результатом, они все стоят дорого, хотя бы из-за затрат на гонорар хирурга подобного уровня качества работы.
Юля Титова: Еще такой вопрос, который волнует, наверное, многих пациентов, уже решившихся на операцию: что делать в случае, если операция не дала ожидаемых результатов? Можно ли вернуть деньги или получить скидку, и как вообще решаются такие вопросы?
Антон Захаров: Отличный вопрос. Знаете, есть очень разный подход к решению проблемы неудовлетворительных эстетических результатов. Я здесь, наблюдая за нашей отраслью, и зная о том, что происходит, я могу сказать, что подход бывает очень разный. И мне бы не хотелось кого-то осуждать, это, наверное, не очень было бы с моей стороны корректно. Я могу сказать, что все пациенты, у которых есть какие-то проблемы в моей практике, они получают весь объем дополнительной хирургической помощи бесплатно. И я проговариваю это на первичной консультации, мы это обсуждаем, что если по каким-то причинам пациент попадает в тот маленький процент операций, где эстетический результат не удовлетворяет ни меня, ни пациента и это действительно факт, то все коррекции, дополнительные работы идут с минимумом финансовых издержек для пациента.
В моей практике нет ни одного пациента, который был оставлен за бортом с неудовлетворительным результатом, и я бы отказал ему во вмешательстве. То есть мы в любом случае получаем то, о чем мы договорились. Вопрос в том, каким путем мы это получаем. В 97-98% сразу, либо в 2% мы должны еще что-то делать и работать дополнительно – я и пациент, для того чтобы получить то, на что мы рассчитывали изначально. Но насколько мне известно, есть разные подходы. Есть ситуации, когда коррекции включают в себя какие-то затраты. Но тут вопрос, наверное, этики. Мне кажется это правильным, когда издержки пациента в этой ситуации минимальны. Но складываться может все по-разному, и я настоятельно рекомендую пациентам оговаривать эти нюансы до операции. В нашем случае это все прописано в договоре на оказание медицинских услуг, и все это согласовано. Есть ситуации, когда расходятся взгляды пациента и хирурга на результаты операции. Такое тоже бывает, что редкость надо сказать. Но в таком случае есть комиссионное решение. Собирается комиссия из ряда специалистов, которые оценивают сложившуюся ситуацию, и уже дальше принимается решение о том, что делать далее. Мне кажется, это дело чести каждого специалиста – довести до логического завершения то, за что он взялся.