Антон Захаров: Да, или пациент уступает, то, скорее всего, есть какой-то элемент недовольства в этом отступлении.
Елена Женина: И возникает такой легкий диссонанс, который может оставить после себя неприятное такое «послевкусие».
Антон Захаров: Да. И важный факт, что это «послевкусие» в послеоперационном периоде на фоне эмоций, которые испытывает человек после этой операции, на фоне его ожиданий, – потому что пациент ожидает больших изменений, ожидает не только изменений внешних, но и изменений в своей жизни, в своем восприятии, во всем, – этот маленький дискомфорт может стать очень большим. И должно быть полное взаимопонимание, общий взгляд и общее решение. Тогда это удастся, и сложится все в нужном направлении.
Елена Женина: Возвращаясь к тому моменту, когда ты все-таки решил, что ты будешь пластическим хирургом, – не кем-то другим, а именно пластическим, – ты к этому шел целенаправленно с первого курса или все-таки это уже сформировалось ближе к окончанию обучения?
Антон Захаров: Это сформировалось ближе к окончанию обучения. Я в институте был помощником врачей-хирургов разных специальностей. Наверное, с этого начинается путь любого хирурга, который в итоге остается оперирующим специалистом, потому что невозможно в современной медицине, закончив постдипломное образование, прийти в ту или иную клинику, – неважно, государственную или частную, – и начать оперировать. Хирург должен сформироваться. Для этого нужны годы, и эти годы он должен провести, работая ассистентом. Моя ассистентская деятельность началась в бытность мою студентом, и я прошел разные аспекты хирургии: была и нейрохирургия, и челюстно-лицевая хирургия, и общая хирургия, торакальная хирургия. Потом я обучался в постдипломном образовании по общей хирургии, потом по торакальной и дополнительно по челюстно-лицевой. То есть я два круга прошел и на этапе студенчества, и на этапе постдипломного образования. И это позволило мне получить очень широкий спектр хирургических навыков в разных областях. Наверное, без этого моя практика не была бы на сегодня настолько комфортной для меня как для специалиста, потому что меня выручают эти знания, я готов к любой нештатной ситуации, – что бы не произошло во время нашей эстетической операции, я знаю, что уровня моей хирургической квалификации по общим хирургическим дисциплинам либо по частным, но связанным с жизнедеятельностью человека, хватает, для того чтобы решить любую проблему. Не бывает лишних знаний у хирурга, смежные области нам крайне необходимы.
Елена Женина: Полностью с тобой согласна.
Антон Захаров: И, проходя вот эти этапы, я понял, что для меня очень важен творческий компонент. Важно то понимание хирургии, где врач может привнести что-то свое. Работать по исполнению стандартов либо по схеме лечения заболеваний достаточно классической и общепринятой – это крайне интересно. Это и мануально сложный и увлекательный труд, и психологически, наверное, работа, приносящая одно из самых больших удовлетворений в труде для врача и для любого работника. Но творческий компонент был моей потребностью, и именно поэтому я начал искать что-то совмещающее в себе работу хирурга и вот эту возможность самореализации.
Елена Женина: Профессиональную потребность и творческую.
Антон Захаров: Да. Вот эту возможность самореализации в виде какого-то видения решения задач хирургии нелечебного толка, где есть доля какая-то искусства. И мой поиск, он был очень недолог и очень легко привел меня к пониманию, что, наверное, раздел эстетической хирургии – это то, что мне нужно. Дальше, уже на момент наличия целей, уже был момент реализации, когда я старался работать в клиниках, связанных с эстетической медициной, этапно получал повышение квалификации в этом направлении, повышал уровень своих знаний – у нас, в Москве, в Петербурге и за рубежом, – и это позволило, наверное, создать достойный базис для дальнейшей собственной практики.
Елена Женина: В начале программы ты упомянул, что ты из семьи потомственных врачей.
Антон Захаров: Да.
Елена Женина: Кто у тебя родители, бабушки, дедушки?
Антон Захаров: Ну, у меня только одно поколение. У меня мама – стоматолог, а мой отец был вирусолог. Вот, не было хирургов, но было окружение другого рода – люди, которые все в белых халатах, и они с детства рядом с тобой. Наверное, у меня не было другого пути. Но считаю, что мне повезло, и считаю, что этот выбор профессии, он абсолютно подходящий мне, моей натуре, моим потребностям в труде, и я рад, что все получилось так, как оно сложилось.
Елена Женина: Антон, скажи, пожалуйста, вот когда ты делаешь операцию и потом видишь результат, творение своих рук и, соответственно, видишь реакцию пациента после того, что ты сделал, как ты думаешь, вот по твоему ощущению, кто испытывает большее удовольствие, ты или пациент?
Антон Захаров: Я думаю, это обоюдное удовольствие. Мне кажется, это самый правильный подход, когда удовольствие обоюдно. И, конечно, для хирурга, который создает что-то своими руками и вкладывает в это душу, без сомнения, это очень важно – увидеть эту радость на лице пациента, увидеть ожидания, которые были удовлетворены, и мне кажется, что оба участника процесса тут в полной мере питают друг друга энергией. Без сомнения, это так.
Елена Женина: Ты помнишь свою первую самостоятельную операцию?
Антон Захаров: Моя первая самостоятельная операция была верхней блефаропластикой. Я имею в виду, в эстетической хирургии. Если брать хирургию как таковую, моя первая операция была аппендэктомия, как, наверное, у всех хирургов, получающих общее хирургическое образование.
Елена Женина: Ну, хотя тоже непростая операция, между прочим.
Антон Захаров: Непростая, но…
Елена Женина: Часто вызывает осложнения, и такие достаточно серьезные.
Антон Захаров: Ну, без сомнения, вообще простых операций не бывает. И в любой, даже достаточно стандартизированной и понятной по этапам манипуляции, есть места, где может быть и ошибка врача, и сложный клинический случай. И, наверное, это постоянная ситуация, где хирург вынужден фокусировать свое внимание и прорабатывать каждую мелкую деталь. Поэтому какое-то несерьезное отношение к аппендэктомии, оно невозможно, я в этом согласен абсолютно.
Елена Женина: Аппендэктомия – это удаление аппендицита, если вдруг кто-то не понял, не знает, о чем мы говорим, я перевожу с медицинского на человеческий… Но блефаропластика верхнего века, она не настолько сложная операция все-таки?
Антон Захаров: Это обманчивое впечатление.
Елена Женина: Ну, она, я имею в виду, технически, вот на мой взгляд, технически она не очень сложная. Но с точки зрения «выкройки», как сейчас принято говорить у современных пластических хирургов, тут нужно очень четко чувствовать, сколько нужно убрать, в какую сторону, как сформировать разрез глаза, чтобы он красиво смотрелся. Ну, расскажи нам.