Антон Захаров: Бессмысленно. Но почему так получается? Дело в том, что для того чтобы выполнить полноценный, полнообъемный SMAS-лифтинг, хирург должен широко мобилизовать весь SMAS-слой. Эта мобилизация происходит в зоне риска, где лежит лицевой нерв, крупные сосуды, другие анатомические образования. И это очень технически сложная мобилизация, требующая очень высокого уровня хирурга, если ее делать полнообъемно. И зачастую, как и в любой другой сфере, как и в любой другой отрасли, подходят немножко спустя рукава к этому моменту. Это такое корректное выражение.
Елена Женина: Делают то, что проще.
Антон Захаров: Делают то, что проще, а точнее – то, что могут. То, что могут сделать безопасно. Зачастую этих возможностей недостаточно, для того чтобы обеспечить хорошее смещение этих тканей. В результате получается, что операция сделана не полнообъемно, все точки фиксации глубоких слоев лица не разделены, и нет эффективного их перемещения. Тогда, опять же, все сваливается в ту же сторону – нагрузка ложится на кожу. Просто это действительно операция, очень требовательная к качеству хирургической работы. Несмотря на то, что много специалистов ими занимается, не все достигают успеха в выполнении этих операций, потому что они действительно одни из самых сложных эстетических операций на лице. Просто необходимо работать с ними качественно. Они не прощают какой-то непрецизионной работы. Тут можно понять и специалистов, которые делают более неполнообъемные вмешательства – они не хотят рисковать какими-то…
Елена Женина: Своей репутацией и лицом пациента.
Антон Захаров: Своей репутацией и лицом пациента, они опасаются осложнений – это абсолютно правильно. Но они не решают задачи этого пациента в этом случае.
Елена Женина: То, что они делают, некорректно называть лифтингом.
Антон Захаров: Да. Некорректно называть SMAS-лифтингом. Это, опять же, классический лифтинг лица, кожный, но чуть-чуть расширенный – не более того.
Елена Женина: Если у пациента есть показания к этой операции.
Антон Захаров: Да.
Елена Женина: К чему ему готовиться? Как эта операция будет проходить? Какие последствия могут быть? Сколько времени она занимает? Давай по порядку об этом расскажем.
Антон Захаров: В плане подготовки эти операции не требовательны к пациенту. Естественно, он не должен иметь никаких острых респираторных заболеваний, никаких серьезных, значимых для его жизни хронических заболеваний. Если есть какие-то опасения, мы тщательно обследуем пациента. Мы должны исключить все риски. Главный критерий отбора – это безопасность пациента, с этого начинается отбор. Но никаких особых требований к подготовке… Полноценное обследование, исключающее анестезиологические риски для пациента – это базовый минимум. Зачастую пациенты спрашивают: «Есть ли необходимость подготовить кожу к этой операции, пройти цикл каких-то процедур у косметолога?» Иногда да – если кожа истощенная, если есть какие-то выраженные мелкие морщины, которые хорошо бы проработать и с помощью лазерных технологий, и с помощью биоревитализантов и инъекционных методов. Иногда да – в объеме подготовки мы отправляем к косметологу на какую-то не очень длительную схему. Но в большинстве случаев комфортнее выполнить сначала хирургический этап, а уже потом дорабатывать полученный результат косметологическими методами. Решается индивидуально, в зависимости от состояния тканей пациента, состояния кожи в целом.
Елена Женина: Ты как хирург рекомендуешь какие-то процедуры постоперационного ухода, или целиком и полностью полагаешься на профессионализм косметолога в этой области?
Антон Захаров: Это зависит от того, как идет послеоперационный период. Его течение может быть достаточно разным. Есть очень большой арсенал физиотерапевтических процедур, которые мы можем применить, но все делается по показаниям. Около 50% пациентов вообще не нуждаются в каком-то специализированном лечении после этой операции – я имею в виду аппаратные методы. Отдельным пациентам назначается «Хивамат», микротоки, лимфодренажный массаж, иногда это что-то более развернутое, ультразвуковая терапия. Но нет какой-то обязательной схемы к выполнению, это решается строго по показаниям, как любое другое медицинское дело в хирургии.
Дальше, опять же, в синергичном взаимодействии, в коммуникации с косметологом, который осуществляет ведение этого пациента уже после того, как хирургический этап завершен и реабилитация закончилась, естественно, мы обсуждаем пациента, даем какие-то рекомендации, вырабатываем общую канву для получения оптимального результата.
Но надо отметить, что наша хирургическая работа не ограничивает косметолога в дальнейшем использовании своего арсенала. То есть весь спектр лазерных технологий, инъекционных методов может быть полнообъемно применен к этому пациенту, и это необходимо именно потому, что мы видим на хирургическом этапе, что вот здесь нам нужна будет помощь специалиста-косметолога, здесь, здесь. И очень часто отправляем уже с рекомендациями. Естественно, эти рекомендации носят характер рекомендаций.
Елена Женина: Рекомендательный характер.
Антон Захаров: А не требований. Уже в дальнейшем специалист, опираясь на них и имея свое собственное видение состояния тканей этого пациента, вырабатывает канву оптимума.
Елена Женина: Скажи, пожалуйста, сколько в среднем длится такая операция?
Антон Захаров: При хорошем техническом исполнении, когда хирург рутинно, часто выполняет эти операции в своей практике – я за три часа укладываюсь. Это включая шею – полный диссекционный SMAS-лифтинг лица, шеи, от А до Я. Иногда есть ситуации, когда все затягивается – сложные анатомические варианты, повторные вмешательства, или какие-то изолированные технические сложности. Конечно, все может быть дольше. Но среднестатистическое время – три часа.
Елена Женина: Процесс реабилитации – как он протекает после этой операции? На сколько пациент выпадает из жизни?
Антон Захаров: Пациент просыпается в повязке в палате, с умеренными отеками лица, и начинает получать какую-то комплексную терапию, в том числе, противоотечную. Первые трое суток отек нарастает. Пик отека – на третьи сутки, лицо действительно имеет сглаженный рельеф, выраженно увеличивается в объеме. Но начиная с третьих суток, этот процесс достаточно быстро идет на спад. Повязка обычно носится пять дней, иногда меньше – четыре дня, иногда чуть дольше – в зависимости от показаний состояния кожных лоскутов, но обычно к десятым суткам отек уже умеренный, и пациент на десятые-двенадцатые сутки в макияже может выйти куда-то. Естественно, это не какой-то очень публичный выход. Люди, которые знают человека, тут же увидят, что он еще отечный, это выглядит немножко не штатно по сравнению с привычной картиной его облика. Но социальная дезадаптация не настолько велика на этом сроке, и каких-то серьезных социальных ограничений у пациента нет.
Елена Женина: То есть на десятые-двенадцатые сутки, условно, в свитере под горло можно пойти на работу?
Антон Захаров: Наверное, да. Наверное, да, но, опять же, это очень индивидуально. Кто-то на двенадцатые сутки выглядит уже нормально для посещения рабочего места, кто-то вынужден три недели постепенно восстанавливаться. Это очень вариабельно. От 12 до 25 дней восстановительный период. Плюс, очень важно, как пациент себя воспринимает сам. Некоторые люди легко мирятся с этими локальными отеками и неким визуальным дискомфортом, им не важно, как реагируют окружающие, и они абсолютно спокойно на ранних сроках возвращаются к своей социальной жизни. Другие люди очень акцентированы на изменении своего состояния, и, скорее, это мешает их социальным активностям, чем их физическое состояние.