Антон Захаров: Люди, у которых есть полнообъемные аллергические реакции, вплоть до анафилаксии на препараты, в подавляющем большинстве случаев осведомлены об этом, и они проходят специализированные аллергопробы, они оценивают свой собственный иммунный статус и контролируют эти процессы. Многие люди думают, что у них есть на что-то реакция, в силу того, что им в детстве или в какой-то ситуации сказали, что у них такое есть, не проводя реальных исследований. Чаще всего это беспочвенные опасения, но нужно понимать, что анафилактические реакции есть, и они есть на любые лекарственные препараты. Но это очень большая редкость. Это ничтожные доли процента. Подобные реакции легко купируются в случае их возникновения на стационарном этапе лечения. Тот объем оборудования и препаратов, которые есть в штатной практике анестезиолога, позволяет справиться даже с тяжелым анафилактическим шоком.
Боязнь людей перед подобным состоянием чаще всего связана с тем, что иногда на анафилактический шок списываются другие ситуации, другие истории, и это формирует такой страх у людей, хотя на самом деле истинные причины были совсем другие. В практике любого врача случаются уникальные вещи. Например, один из обязательных препаратов первой помощи при анафилактическом шоке – это адреналин. Это препарат, который прекращает развитие процессов, следствием которых является анафилактический шок: средство номер один при анафилактическом шоке. Есть пациенты, которые приходят и говорят, что им сказали, что у них анафилактическая реакция на адреналин, даже до такого доходит. На самом деле, конечно же, это невозможно. Реальное количество анафилактических реакций на препараты в разы меньше, чем предполагаемое. Даже если подобная реакция развивается, это в условиях наличия оборудования и анестезиологической помощи достаточно просто решается без вреда для здоровья.
Юлия Титова: Вы говорите о здоровых пациентах.
Антон Захаров: Конечно.
Юлия Титова: Мы рассматриваем их состояние здоровья, подразумевая молодую девушку 20-30-40 лет. А что касается пожилых, например, людей, когда иногда говорят: о, да он наркоз не переживет? Здесь требуется некая осторожность, или мы берем ситуацию, когда среднее здоровье человека может быть осложнено различными заболеваниями?
Антон Захаров: Когда мы говорили о том, что человек здоров и риски его минимальны, то именно это я имею в виду. Пациентов с высоким риском или риском средним-плюс на эстетические операции мы не берем. Либо он идет к профильным специалистам, проходит длительную подготовку, снижает свои риски за счет лечения основного заболевания: допустим, выраженной гипертонической болезни с высокими цифрами, не купируемыми препаратами. Конечно, риски такого пациента, если взять его на эстетическую операцию, высоки, и интраоперационных осложнений, и послеоперационных, и анестезиологических. И, без сомнения, он не попадает на операцию: он идет к кардиологу, лечит свою гипертензию, получает нормальные контролируемые цифры АД в течение, минимум, трех месяцев, и уже дальше мы рассматриваем повторно возможность взять его на операцию. Если мы видим, что это стало безопасным по ряду наших показателей, то мы можем это сделать. В эстетической хирургии на полноценное вмешательство пациенты с высоким риском не берутся.
Бывают ситуации, что и у молодых людей есть явные противопоказания. Тогда они отправляются заниматься своей серьезной патологией для восстановления общего состояния здоровья, и потом уже рассматривается все повторно. И, наоборот, бывает, в достаточно серьезном возрасте люди имеют хорошие общесоматические показатели по сердечно-сосудистой системе, по нервной системе, по всем параметрам. Почему мы должны отказывать им в этом случае?
Екатерина Крюкова: А при ВИЧ-инфекции, например, будет возможность эстетической операции?
Антон Захаров: При ВИЧ-инфекции можно выполнять эстетическую операцию при ряде условий. Условие первое: оперирующий хирург согласен взять этого пациента.
Юлия Титова: Там требуется специальная подготовка.
Антон Захаров: Соответственно, у него есть мощности в отношении производства, чтобы реализовать операцию пациенту с ВИЧ. Второй важный аспект – это течение ВИЧ. Это не должно быть вирус (…), и должны быть нормальными РОЭ и CD-4. Плюс, справка от инфекциониста, который занимается конкретно этим ВИЧ-пациентом, о том, что уровень его иммунитета позволяет провести ему эту операцию. То есть здесь определенный этап юридического оформления, определенный показатель анализов и согласие эстетического хирурга. Я в своей практике сталкиваюсь с пациентами ВИЧ-носителями, и если у них все нормально, то в отдельных случаях мы можем их брать.
Юлия Титова: Как вам кажется, предварительный опрос пациента о состоянии его здоровья анестезиологом и врачом-хирургом достаточно ли хорошо проводится у нас в Москве?
Антон Захаров: Без сомнения. Это же не просто вопрос, а опрос.
Юлия Титова: Мне кажется, есть такие хирурги, которые без анализов могут тебя принять: у нас окошко во вторник в 19:00.
Антон Захаров: Вы знаете, это недопустимо. Есть определенный клинический минимум для выполнения операций. Он утвержден Минздравом, и он сто процентов необходим к исполнению. Это касается и анестезиологического пособия, и эстетической операции. Есть 505-й приказ, где прописано все: какие анализы, какая подготовка должна быть при проведении эстетической операции. Плюс, пациента перед операцией осматривают не только анестезиолог и эстетический хирург. Есть ряд специалистов, консультации которых любой эстетический пациент должен получить. Это терапевт, который резюмирует его состояние. Это ряд клинических анализов, которые он должен обязательно сдать, и терапевт их должен оценить. Это ЭКГ, рентген грудной клетки, тем более, если мы говорим об ингаляционном виде анестезиологического пособия.
Часто в схему обследования включаются смежные специалисты, связанные с зоной вмешательства. Допустим, если это работа в периорбитальной зоне, то это офтальмолог, который должен исключить наличие противопоказаний со стороны глаза. Хотя с глазом эстетический хирург никак не работает, но это смежная зона. Они связаны между собой анатомически и по ряду других вещей: офтальмолог должен оценить ситуацию. Это ЛОР, если мы делаем ринопластику с дополнительным функциональным компонентом, если это необходимо. И далее, в зависимости от того, что мы делаем в эстетической хирургии, для оказания дополнительной консультативной помощи подключаются специалисты. Других вариантов просто нет.
Екатерина Крюкова: Все остальное дело подсудное.
Антон Захаров: Все остальное – да, можно сказать и так. Если стандарт обследования нарушается, оценка состояния здоровья проведена не полностью, то говорить о какой-то квалифицированной медицинской помощи не приходится.
Екатерина Крюкова: У нас часто еще люди бывают забывчивыми: что-то забыли в своей биографии из анамнеза.
Юлия Титова: Есть ли принципиальные вещи, о которых точно забывать нельзя?
Антон Захаров: Так как пациента обследует целая бригада специалистов разного профиля, задача – вне зависимости от забывчивости пациента оценивать объективными методами исследований. Это не просто опрос разными людьми. Это масса объективных аппаратных, лабораторных исследований, которые могут выявить всю правду и у забывчивого человека. И задача всех тех людей, которые занимаются подготовкой, вне зависимости от готовности пациента делиться информацией, потому что есть пациенты, которые пытаются скрывать свое состояние здоровья в чем-то, для того чтобы увеличить шансы попадания на эстетическую операцию – выяснить все как есть на самом деле. И, несмотря на то, что это может сформировать у пациента негативную эмоциональную реакцию, это направлено, в первую очередь, на его благо: для снижения риска осложнений, для получения лучших результатов. Гораздо проще идти врачам навстречу: честно рассказывать о тех состояниях, которые были, или о тех болезнях, которые протекали, получить квалифицированную подготовку. Может, это займет чуть больше времени, но пациент будет подготовлен медикаментозно, поддержан, и с гораздо более спокойным состоянием духа после этого человек может идти на эстетическую операцию, зная, что риски минимальны. Это единственный правильный путь, другого варианта просто нет.
Екатерина Крюкова: Скажите, пожалуйста, почему почти во всех медицинских опросниках есть графа: «Когда вы последний раз проводили операцию, сколько их было вообще, возможно, в вашей жизни?». Это наводит нас на мысль, что количество наркозов, возможно, должно быть ограничено в жизни или что-то подобное.
Антон Захаров: Это следствие домыслов, что, может быть, это потому, что количеств наркозов ограничено. Реально количество наркозов никак не ограничено. Если есть потребность человеку выполнить ряд анестезиологических пособий по каким-то общесоматическим показаниям, не важно, какие это заболевания, любые – то это все делается, и это нормально. В эстетической хирургии то же самое: количество эстетических операций, которые человек может перенести под наркозом, не столь велико, чтобы в течение его жизни количество подобных пособий стало значимым. Скорей всего, задачи, которые человек может ставить перед хирургом, закончатся гораздо быстрее, чем наступит необходимость рассмотрения объема анестезиологических пособий.
Юлия Титова: У меня организационный вопрос. Весь пул врачей, которые проводят предобследование, в норме должен находиться при клинике, в клинике, оказывающей услуги пластической хирургии, или же, как правило, пациентов куда-то направляют?
Антон Захаров: Это зависит от индивидуального процессинга медицинской организации. Конечно, когда есть все вместе, в этом есть большой плюс, потому что часто эти доктора имеют правильный коллегиальный контакт и могут более глубоко погрузиться в нюансы. Но, тем не менее, разные структуры построены на разном формате взаимодействия. И если это клиника, допустим, кардиологии, которая должна дополнительно оценить пациента эстетической хирургии в направлении кардиологии, и их связывают определенные профессиональные отношения, то, конечно, лучше отправить человека в профильное учреждение, зачастую узкоспециализированное, чем аналогичного уровня квалификации кардиолога удерживать в чужой клинике эстетической медицины. Поэтому здесь может быть и так, и так, все зависит от конечного качества. А оно должно быть в любом случае высоким, вне зависимости от того, как выстроен процессинг.
Юлия Титова: Но в любом случае сопровождать подготовку к пластической операции обязательно должно обследование. Это как ярлычок.
Антон Захаров: Без сомнений, другого нет.
Юлия Титова: Вопрос по поводу подготовки пациента непосредственно к анестезии. Есть ли какие обязательные требования, диеты, отказ от чего-либо, или в принципе все текуче?
Антон Захаров: Никаких специализированных требований нет. Есть штатный подход в виде ограничения питья за количество часов. В зависимости от вида пособия это количество часов разное. Предварительное ограничение питания. Но это штатные, режимные вещи. Чего-то специализированного, к чему человек должен длительно готовиться, в обычном течении событий нет. Есть редкие случаи, когда пациенту нужна спецподготовка: то, что мы обсуждали ранее, когда есть какое-то заболевание, требующее предварительной медикаментозной коррекции. Но это, скорее, исключение, чем правило.
Я бы хотел сказать пару слов о принципиальном аспекте, который мы забыли осветить. Это длительность анестезиологического пособия в целом. Критически важно, чтобы эта длительность не была большой. Когда операции делаются одновременно – есть что-то на лице, есть что-то на теле и еще что-то, и еще что-то и еще что-то, и это какое-то немыслимое количество часов – они, конечно же, даже если оборудование великолепное, даже если анестезиолог высокопрофессиональный и препараты самые лучшие, несут в себе большие риски.
Юлия Титова: Но от пациента это не зависит.
Екатерина Крюкова: А это сколько часов, вы имеете в виду?
Антон Захаров: Желательно, конечно, укладываться в 4 часа. В отдельных случаях операция может быть продлена: 5-5,5 часов. Но это уже немножко другой уровень рисков. В принципе такие операции могут быть как ЧП, когда что-то случилось: когда какая-то интраоперационная проблема и удлинение операции является необходимостью для решения этой проблемы. Хирургии без этого никуда. Но заведомо планировать слишком длинные, комплексные вмешательства – это, конечно, неправильно.
Екатерина Крюкова: То есть это второй контрольный вопрос к хирургу.
Антон Захаров: Да.
Екатерина Крюкова: Если он говорит: «Мы вас 8 часов сегодня покромсаем».
Юлия Титова: Сделаем все сразу.
Антон Захаров: Сделаем и то, и то, и то и это.
Екатерина Крюкова: Да, за один раз. «Вот вы приехали к нам из Санкт-Петербурга и уедете красивым». Так не может быть.
Антон Захаров: Да, это сразу должно навести пациента на мысль о том, что его безопасность в этом плане не учитывается, а учитываются какие-то другие вещи.
Юлия Титова: Всем понятно, какие. Ну, что ж, к таким врачам мы не пойдем. Я думаю, что мы для себя подчеркнули важные аспекты, на которые нужно обратить внимание при выборе врача и клиники. Антон, спасибо большое. Очень интересно, очень полезно.
Антон Захаров: Спасибо вам.
Юлия Титова: Дорогие друзья, в студии были Антон Захаров, врач, пластический хирург, Екатерина Крюкова, я, Юлия Титова. Мы говорили об анестезии в пластической хирургии. Это канал «Медиадоктор». Будьте здоровы!