Юлия Титова: Такой вопрос, наверное, глупый: все-таки зачем человеку засыпать полностью? Как врач объясните мне, почему нельзя сделать региональную анестезию, зональную и на этом остановиться?
Антон Захаров: Региональная анестезия анатомически не всегда возможна. Как мы на голове сделаем региональную анестезию подобного толка, чтоб получить глубину наркоза, которая нам необходима? Региональная анестезия хороша в объеме спинальном, в случае, если мы делаем абдоминопластику. Это часто делается таким образом. В остальных случаях все-таки лучше общая, потому что человек спит и это гораздо более комфортно. Присутствовать на своей операции никто не хочет, и это нормально в отношении психики человека. С одной стороны, ни у кого нет желания участвовать в этом процессе. С другой стороны, те схемы анестезиологического пособия, которые используются в объеме ингаляционной анестезии, подразумевают медикаментозный сон в процессе. Это особенность этих методов. Потому что подавляющее большинство ингаляционных методов, особенно то, что используются в эстетической хирургии, подразумевают миорелаксацию, несамостоятельное дыхание, и в сознании это невозможно.
Юлия Титова: То есть, в пластической хирургии нет такой практики, чтобы человек обязательно был в сознании.
Антон Захаров: Есть ряд операций, которые являются пограничными между эстетической хирургией и, допустим, офтальмологией. Но это большая редкость, когда действительно есть какая-то необходимость быть в сознании. Например, это коррекция птоза верхнего века, врожденного или приобретенного, когда, для того чтобы оценивать позицию стояния ресничного края верхнего века, в отдельных клинических случаях – не всегда, лучше, чтобы пациент был в сознании. Потому что в бессознательном состоянии сложно оценить тонус леватора верхнего века и реальное стояние верхнего ресничного края в состоянии бодрствования. На самом деле это одно из немногих исключений, когда состояние бодрствования действительно актуально. Во всех остальных случаях в этом просто нет смысла.
Юлия Титова: Спасибо большое. Мы сейчас прервемся на небольшую рекламу и вернемся в студию.
Юлия Титова: Мы снова в студии. В эфире программа «Пластическая хирургия с доктором Захаровым». Как вы правильно заметили, скорей всего, ни один здравомыслящий человек не захочет присутствовать на своей операции. Это является одним из страхов – проснуться во время процесса, отойти от наркоза и начать чувствовать всю боль, весь ужас. Возможно ли вообще такое? Бывает ли такое на практике?
Антон Захаров: Технологически это невозможно. Те препараты, которые вводятся пациенту, допустим, в случае ингаляционной анестезии, не подразумевают возможности проснуться. Тем более, это все мультикомпонентные схемы, и каждый из препаратов, который участвует в этой схеме, сам по себе не оставляет возможности развития такой ситуации. Так только в кино бывает.
Юлия Титова: А обратная ситуация, когда наркоз не действует? Тоже один из страхов, что введут наркоз, а он не сработает. А уже сказать не сможет человек об этом и чувствует все. Такое возможно?
Антон Захаров: Это тоже страх, лишенный под собой основания, потому что те препараты, которые используются, метаболически не могут не действовать на человека. Они действуют в 100% случаев. Плюс, это все проходит под контролем врача-анестезиолога, который может в динамике оценивать эффективность вводимых лекарств и в каких-то случаях по клиническим показаниям корректировать схему на ходу.
И есть ряд показателей биометрических, даже больно ли человеку, когда он спит. Современные виды пособия подразумевают установку датчика активности мозга, по которому видно все, что происходит с человеком: глубину сна, наличие у него каких-то ощущений – и проводить онлайн-коррекцию медикаментозных схем, учитывая электрическую активность мозга. В современном виде это очень высокотехнологичные вещи, и, конечно же, такой мониторинг, включающий, в том числе, оценку активности коры, не оставляет никакой возможности пропустить какие-то нестандартные случаи или нестандартные ситуации и не включиться в них вовремя. Это в представлении людей по кинофильмам или по каким-то еще источникам непонятный неуправляемый процесс. В реальной жизни это высокотехнологичный, контролируемый и управляемый процесс
Юлия Титова: Как подбирается дозировка для каждого отдельного человека?
Антон Захаров: Это уже вопрос к анестезиологу. Подбор непосредственно схемы концентрации препаратов достаточно большой и сложный. Это оценка общего состояния здоровья пациента, всех метаболических предпосылок, для того чтобы выбрать тот или иной вид препаратов, его возраста, системы всяких показателей, объема вмешательства, модификаций, которые будет использовать хирург конкретно для этой операции. Анестезиолог понимает, насколько это будет задействовать разные аспекты, требующие пособия, и, опираясь на это и состояние здоровья пациента, подбирает и корректирует эту схему. Это основа врачебной деятельности анестезиолога – все правильно подобрать и реализовать.
Юлия Титова: Ни для кого не секрет, что бывают случаи, что у человека случается аллергическая реакция, анафилактический шок. Это, скорее, исключение, или это неправильная работа анестезиолога? И можно ли заранее проверить, пройдет этот препарат или нет?