Антон Захаров: Добрый день! Сегодня у нас интереснейшая тема – пластическая хирургия как психотерапия.
Для этого нужно понять, почему пациенты приходят к пластическому хирургу. Вы очень удивитесь, но миллион объяснений можно услышать на первичном приеме о том, что же привело конкретного пациента, и какие у него есть пожелания.
В коммуникации, в процессе первичного приема, конечно же, врач пытается узнать истинные мотивы пациента, обсудить с ним его ожидания и, именно базируясь на этом, создать тот план операции, который позволит достичь каких-то положительных результатов. И очень важным аспектом в этом диалоге является выявление истинных потребностей пациента и неких воздействий на него извне, которые могут способствовать его приходу к пластическому хирургу и обращению за операцией.
Конечно же, способность хирурга чутко выслушать своего пациента, оценить все те эмоции и потребности, которые он высказывает в этом разговоре, позволяет сформировать понимание его истинных мотивов и оценить его ожидания.
Принципиальным аспектом этого разговора является выявление истинных причин обращения. Очень часто пациенты приходят к пластическому хирургу под внешним давлением.
Например, это давление супруга в паре либо какого-то мужчины в близком окружении, который высказывает свои потребности в изменении внешности партнерши, либо давление неких социальных штампов, общепринятых на сегодня в том микросоциуме, в котором живет человек, либо это внешние какие-то тренды, которые воспринимаются нашим пациентом на веру и формируют в нем потребность следовать этим трендам. Хороший пример – это K-pop. Когда корейская поп-группа является идолом для местного населения и порождает огромное количество пациентов, обращающихся к пластическим хирургам в Корее с желанием изменить внешность под облик своих кумиров. И в ходе диалога пациента и пластического хирурга все нюансы мотивации обязательно должны быть выявлены, для того чтобы понять все причины.
Внешнее давление – это, действительно, одна из очень частых причин, которые приводят пациентов в пластическую хирургию. И в этой ситуации формируется парадоксальная связь между той операцией, которую планирует человек, и теми изменениями в социальной коммуникации с человеком, осуществляющим это давление, на которые он рассчитывает.
Нужно отметить, что это действительно очень негативный сценарий развития взаимоотношений пациента с нашей отраслью, потому что никогда эти ожидания не бывают удовлетворены в полной мере. Часто пациент, найдя все-таки врача, который пойдет на поводу его потребностей, выполняет операцию под неким внешним давлением на него, но это не приводит к тем изменениям в коммуникации, на которые рассчитывает пациент после выполнения этого вмешательства, и это порождает глубокую неудовлетворенность у пациента полученными результатами. Даже если эстетический результат великолепный, нет никаких осложнений, нет никаких проблем, но все равно мотивация в виде изменения коммуникации с конкретными людьми, она мешает человеку воспринимать истинные результаты этой операции такими, какие они есть. И эта ситуация как раз относится к тем, когда пластическая хирургия не показана.
Я приведу вам какой-то достаточно грубый пример. Представим себе, что муж говорит жене, что у тебя есть какие-то особенности фигуры, которые меня не устраивают, в связи с этим мне тяжело воспринимать тебя как женщину, и я советую тебе обратиться к пластическому хирургу для решения этой задачи. Женщина идет к врачу, выполняется операция, например, маммопластика. Она возвращается обратно к своему супругу, но это совершенно не приводит к ожидаемому улучшению коммуникации, на которое рассчитывает эта пациентка. И в этой ситуации, конечно же, она не будет удовлетворена. И дело же не в том, какую операцию ей выполнили и насколько она сделана качественно (представим себе, что она сделана идеально), а в том, что это некий манипулятивный механизм со стороны её супруга, и он не может быть в полной мере перекрыт реализацией тех потребностей, которые декларируются человеку извне.
Вторая сложная ситуация между хирургами и пациентами возникает, когда у пациента есть такая патология как дисморфофобическое расстройство. Я думаю, что психиатры бы про данную патологию рассказали гораздо более глубоко и емко, чем пластический хирург в моем лице. Но мы понимаем, что у этих людей нарушено восприятие себя и собственной внешности – оно несколько иррационально. Соответственно, они, не видя себя в зеркале такими, какие они есть на самом деле, воспринимают себя через призму подобного измененного сознания, конечно, часто обращаются к пластическим хирургам, декларируя потребность изменить что-то, возможно даже в некоем избыточном ключе, либо с некими нестандартными абсолютно требованиями, либо с изменением композиции, которое явно не стыкуется с той внешностью, которой они обладают на сегодня. И врачи в большинстве случаев понимают, что данные потребности пациента, они обусловлены его расстройством личности, его патологией, а не действительно тем, что это необходимо выполнить.
И диагностика дисморфофобического расстройства в работе эстетического хирурга занимает очень большое значение. Мы понимаем, что дисморфофобик никогда не будет в полной мере удовлетворен результатами операции. Конечно же, его профильный специалист – это психиатр, а не пластический хирург.
Также очень важным аспектом является то, что дисморфофобическое расстройство никогда, практически никогда не бывает отдельным синдромом, отдельным состоянием. Чаще всего это изменение личности происходит в структуре более значимых расстройств, чаще всего психотического уровня, и в связи с этим, действительно если мы встречаем такого пациента, нужно рекомендовать ему обратиться к психиатру для полноценной диагностики и начала эффективного лечения, потому что это может быть дебютом гораздо более серьезных состояний. И врачебный долг специалиста в этой ситуации в том, чтобы организовать полноценную помощь такому пациенту, а ни в коем случае не записывать его на операцию.